Прежде всего, существует двоякая причина того, что психические состояния, соответствующие подобным мыслям, суждениям, возникают преимущественно на неречевом уровне в форме чувств, настроений и отношений. Подобный жизненный опыт как стержень синдрома неудачника формируется у личности еще перед тем, как ребенок способен к достаточно углубленному самопознанию, как он в своем развитии созрел до потребности анализировать самого себя, свои жизненные ситуации и сформулировать соответствующие выводы.

Другая причина, вероятно, еще более важна и может сохранять силу в течение всей жизни. Она заключается в том, что человек — ив первую очередь ребенок — избегает заострения неприятных выводов о самом себе, потому что они могли бы создать слишком сильную опасность для его жизненной силы и мужества, слишком разрушить его веру в основные, необходимые для жизни возможности счастья, применения своих способностей, успеха. Поэтому ученики, как правило, избегают вербализации (т.е. речевой формулировки) сущности переживаний и отношений синдрома неудачника, и его жизненных взаимозависимостей.

А в том случае, если обстоятельства вынуждают их к подобной формулировке, она, как правило, получается искаженной, сдвинутой по значению, неточной под воздействием так называемого психического защитного механизма. Конкретно это означает, что ребенок в своих суждениях о собственных результатах, способностях и перспективах начинает играть роль какого-то субъекта, который бы смог, если бы захотел, однако просто не хочет. Он утверждается в мысли, что учитель настроен против него, а к другим пристрастен, что школа ему приносит только вред, что многие выдающиеся люди в школе не достигали значительных успехов, потому что школа оторвана от жизни.

О психическом защитном механизме в этих случаях мы говорим потому, что индивид внутренне (эмоционально) обрабатывает свои неудачи таким образом, как если бы это касалось чего-то вне его личности, чтобы ее не обесценить в своих собственных глазах. Благодаря психическому защитному механизму ученик в определенном смысле поднимается над своими неудачами, получает по отношению к ним хотя бы частичный иммунитет, перестает страдать из-за них. Но в то же время возникает и новая серьезная опасность искажения реальности, сокрытия действительного положения вещей, а тем самым и ухода от реальной возможности изменить неудовлетворительные обстоятельства целенаправленной деятельностью, исходящей из критического анализа ситуации, такой, какая она в действительности.
На психические защитные механизмы часто накладываются так называемые компенсационные тенденции. Речь идет о стремлении компенсировать свои неудачи в других, «заменяющих» данную, деятельностях, и таким образом «исправить» мнение о себе. Компенсационная тенденция не должна рассматриваться как обязательно отрицательное явление. Однако она становится такой каждый раз, когда путь к успеху ищется и находится в асоциальных проявлениях, в уклонении от общественной жизни, когда индивид реализует свое счастье в чисто личных увлечениях, скрываемых от других людей, и т. д. Благодаря психическим механизмам защиты и компенсации неблагоприятные результаты неудач влияют не только на дальнейшее учение и продуктивность ребенка, но могут распространиться и на школьную (и вообще социальную) адаптацию ребенка, порождая большие или меньшие трудности уже не только образовательного, но и воспитательного характера и в конечном счете тормозить развитие личности.

Как только под влиянием предшествующего опыта эмоций и отношений, образующих основу синдрома неудачника, он закрепляется, фиксируется в личности ученика, он становится относительно неизменной чертой индивида, весьма устойчивой особенностью, которую трудно побороть. Отсутствие веры в свои силы, боязнь заданий, страх перед учителем и т. п. становятся постоянными внутренними условиями школьной деятельности, которые нелегко перестроить. Если неуспевающий ребенок в конце концов достигнет хорошего результата, то, как правило, он не будет из этого черпать импульсы для пересмотра своего предшествующего комплекса эмоций и отношений и для ослабления синдрома неудачника. Обычно он настолько поддается волшебству успеха, что начинает нереалистически верить в то, что добился разрыва порочного круга, вместо того чтобы старательно и упорно закреплять достигнутые рубежи.

Происходит эйфорическая реакция, т.е. эмоционально преувеличенное переживание, отвлекающее от действительности, от того, что проблема еще далеко не решена, что только предоставляется новая возможность ее решения. Другая обычная реакция — неверие ученика, вопреки успеху, в свои силы, отношение к успеху как к случайному, ни о чем не говорящему, совсем незначительному эпизоду, хотя и приятному, но не меняющему общей ситуации. Конечно, часто после достигнутого успеха ученик мечтает о повороте к лучшему и даже стремится сделать нечто реальное для осуществления подобного поворота, но при этом он крайне напряжен, полон тревоги и опасения, что надежды, которые он возлагает на успех, окажутся при ближайшей возможности ложными и все вернется в прежнюю колею. Перед следующей проверкой ученик будет очень нервничать, что, разумеется, снизит вероятность успеха.